[RR_BeGG]

БУМАЖНЫЙ «ЗМЕЙ» И РЫЖАЯ ЛИСА

Отец мой умер, когда мне только-только исполнилось пять лет. Я бы этого и не вспомнил, мне потом рассказала моя мать, что когда хоронили моего отца, меня на кладбище не взяли, а поэтому, естественно, я ничего и не помню. Я спрашивал, а где папа, но мне не говорили, что он умер, а говорили, что он далеко уехал. Пришлось привыкать, что отца дома нет, да еще моя сестра и мать часто повторяли: «Мол, ты в доме мужчина, поэтому будь хозяином в доме». Моя мать очень любила ходить в лес собирать грибы и ягоды. Она так хорошо в лесу ориентировалась, что никогда не блуждала и меня учила, как находить дорогу домой. Мне и пяти лет еще не было и я, держась за ее юбку, (а юбку она носила широкую) следовал повсюду за ней. Руки-то у нее были заняты, поэтому мне и оставалось только держаться за ее юбку. Мать говорила: «Если стало попадаться много грибов и ягод значит, заблудился, учись находить дорогу домой по приметам: в ясный день - по солнцу, а в пасмурный - по спиленному пню. Расстояние между кольцами на спиленном пне на южной стороне шире, а на северной – уже, по веткам деревьев: на южной стороне дерева они растут гуще, а на северной – реже. Муравьи свои кучи строят с южной стороны дерева, а не с северной. Белка запасает и сушит грибы на зиму и насаживает на сучки с южной стороны дерева».
Я подрастал, и лесные чащи становились для меня привычными местами. Мать научила меня ничего не бояться, никакой нечистой силы, и я свободно себя чувствовал в лесу и днем, и ночью.
Ночью находил дорогу по звездам. Волки человека летом боятся и никогда на него не нападают, а больше и бояться-то некого. Медведь в наших лесах встречается редко и, если он не ранен, то первый уходит от человека. Так проходили дни за днями, и вот мне исполнилось семь лет. В стране свирепствовал голод, 1933 год. Каждый старался хоть где-то раздобыть какую-нибудь еду.
У моего деда (по матери) Попова Герасима Антипыча было четверо детей, три дочери и сын. Моя мать была вторая, а сын Ваня самый младший. Все дочери моего деда закончили только по четыре класса начальной школы, а сын Ваня выучился на землемера, а когда началась первая мировая война, его призвали в Царскую Армию, и он получил офицерский чин порутчика.
Для чего я это пишу? А чтобы было понятно, откуда у меня появилась удобная офицерская одноместная палатка из тонкого, но прочного полотна. Это он, мой дядя Ваня, принес и подарил своей сестре, то есть моей матери, а мама передарила эту палатку мне, когда я подрос.
Когда я начал ходить самостоятельно в лес, то брал ее всегда с собой, и она много раз меня спасала от внезапных дождей. Эта палатка занимала очень мало места, была легкой, а размером не больше современной грелки. Я жил до восьми лет никем не стесненный, а в школу меня отдали только в восемь лет. Почему? Я думаю, просто не в чем было отправить, в стране был голод, и приличной одежды тоже не было. Поэтому, ни мать, ни сестра меня не спрашивали, где я был и что делал. Поэтому привык никому не подчиняться и не терпел над собой никакой власти. Другое дело Валентин, у него был отец, и он ему своеволия не позволял, вот тут наши взгляды на жизнь расходились. Мне можно было ходить и днем, и ночью, а ему нет. У меня летом спальное место было на сеновале, и меня никто не искал; дома я или нет.
И вот, в конце лета мне пришла в голову ненормальная мысль, пойти в лес с вечера и начать собирать грибы и ягоды с рассветом, пока люди только собираются идти, а я уже в лесу и собираю раньше всех. Задумано, сделано. Побежал к Пугаевым, но тетя Лиза, мать Валентина сказала, что они с отцом, то есть с дядей Колей, куда-то уехали на велосипеде, и я решил – пойду один. Но пойду не в Брантов лес, который мне был более знаком, а пойду в лес с вашей стороны, его называли «горелое болото», и, чтобы в этом лесу не заблудиться, я взял с собой бумажного змея, он у меня всегда был готов к запуску. Самое интересное развлечение у нас, пацанов, в те далекие годы, - это запуск бумажных змеев, но за такое занятие нас наказывали работники электростанции, потому что провода электропередач в городе Меленки на многих улицах были запутаны этими бумажными змеями, и электромонтеры не успевали их снимать. На столбы они залезали с помощью железных когтей, а вот в пролетах между столбами снимать запутавшихся «змей» было сложно, подъемных-то устройств, как сейчас, просто не было, а «змеи» своими хвостами и нитками запутывали провода, и, когда во время дождя они намокали, и получалось короткое замыкание. Вот за это нас ловили и наказывали.
А пускать «змей» в поле не запрещалось, но в поле ходить не хотелось, а пускали каждый со своего двора, вот нас и гоняли за наши проделки.
Итак, я собрал свои пожитки: горбушку хлеба, в спичечный коробок соли, коробку спичек, маленький топорик, катушку ниток №10, столовый хлебный ножик, лоскут марли, чтобы накрываться от комаров, свою походную офицерскую палатку, бутылку воды. Все сложил в берестяной кузовок, а сверху уложил «змея» и отправился в лес. Солнце клонилось к вечеру, моя мать была на фабрике во вторую смену, а сестра – в школе тоже во вторую смену и остановить меня просто было некому. Вперед на закат солнца. Ближе к осени и в первые осенние дни западный ветерок дует ровно, без порывов. Подходя к лесу, решил запустить своего «змея». Только приподнял его над землей, как он быстро начал набирать высоту. Нить неслышно сходила с катушки и 250 метров оказались в воздухе, а «змей» темной точкой парил высоко над землей. Привязал к концу нити сухую легкую палочку и забросил ее на высокое дерево на краю леса, «змей» утащил палочку почти на самую вершину, и там она крепко зацепилась за ветки. Теперь я знал точно, что не заблужусь в незнакомом лесу, змей мне покажет дорогу домой. Я направился прямиком в лес без тропинок и дорог просто на закат солнца. На моем пути попадались березовые молодые рощи с тоненькими деревцами и смешанный лес, но я ничего не искал, а старался скорее уйти как можно дальше в глубину леса. А на полянах оборачивался в ту сторону, откуда шел и находил темную точку своего «змея», он парил над лесом в закатных лучах солнца, и на душе было радостно и спокойно.
Сколько время прошло, просто не представлял, но чувствовал, что прошел уже много и начал подыскивать место для ночлега. Через темные деревья увидел просвет и скоро вышел к молоденькой березовой рощице – а солнце уже скрывалось за деревьями – и приступил к устройству своего пристанища. Зашел в рощицу, выбрал подходящее место для палатки. С тоненьких стволов березок срезал ветки и стянул из этих стволов каркас, на который накинул палатку, получился прекрасный домик, а стало уже смеркаться. Я бегом побежал в лес, насобирал сухого мха и устроил себе постель. Берестяной кузовок пристроил в голове. Там лежала краюшка черного хлеба, топорик положил под бок, накрылся марлей и стал слушать, как пищат комары. Всегда помнил наказ своей матери, никогда не ложиться спать под открытым небом. Она знала, что иногда выпадает какая-то роса и, если эта роса упадет на тебя, можешь так заболеть, что ни один доктор тебе не поможет. Я хорошо помнил этот наказ и никогда не спал по ночам под открытым небом.
Комариный писк постепенно стих и сон меня сморил. Сколько пробыл в забытье, не помню. Но слышу, кто-то кузовок мой с горбушкой ржаного хлеба хочет утащить. Я совсем будто бы не проснулся, но рукой под боком нащупал топорик и взял в руку, приоткрыл глаза, уже брезжил рассвет, а кузовок-то мой от головы отъезжает все дальше и дальше, ну, - думаю, - как же так? Если сопрут мой хлебушек, придется шнурок на штанишках туже затягивать. Нет, - думаю, так дело не пойдет, жутко стало, но набрался храбрости, потихоньку откинул марлю подсунул руку с топориком под палатку, да как вскочу, п передо мной лиса и такая рыжая, она с перепугу аж присела, потом тявкнула, как щенок, отскочила и помчался я за ней, что было духу. Мы так бегали вокруг этой березовой рощицы, я даже не заметил, как засверкали первые лучи солнца. Лиса удрала, а я вымок до пояса, трава-то от росы была вся мокрая.
Побрел к палатке и начал собирать в свой кузовок, что было в палатке, да побрел искать место, где бы костерок развести да обсушиться. Нашел смолистый пенек, настрогал смолистых щепок и развел костер и начал сушить свою одежду, вот так у меня начался мой новый день в лесу.
Одежду высушил, оделся и пошел искать лесные дары.
Сначала набрел на заросли багульника, это невысокие кустики с очень узкими и продолговатыми листочками. Если среди этих зарослей находиться долго, то можно угореть (так говорила моя мать) и будет болеть голова от запаха, который выделяет багульник, но зато в зарослях этого кустарника растет очень обильно ягода, которую называют голубика, а наши жители ее, эту ягоду, почему-то называют гонобобель. Мне пришлось возле этих зарослей сделать заметные зарубки, на рядом стоящих деревьях, чтобы не потерять это место. Выложил из своего берестяного кузовка все лишнее, взял горбушку хлеба и начал уплетать хлеб с этими ягодами голубики. Позавтракав, пошел побродить вокруг, поискать грибов и подышать свежим воздухом, потому что в багульнике воздух удушливый, запах этот описать сложно, его нужно только понюхать и запомнить. Вокруг этой низины с багульником насобирал подосиновиков и подберезовиков и белые боровые тоже попадались. В общем, насобирал целую кучу грибов и снова пошел в багульник за голубикой. Пособираю, пособираю и бегу на свежий воздух. Я строго выполнял наказы своей матери. Солнце поднялось уже высоко, больше в багульнике задерживаться не стал, итак насобирал половину своего кузовка. Ягоды застелил марлей, а на марлю уложил грибы и начал определять в какую сторону идти. Приблизительно по солнцу знал, куда идти, и пошел. На пути попалась поляна, я начал крутить башкой и, наконец-то, высоко над лесом увидал своего «змея». Он, как будто замер в воздухе и только ждал моего возвращения. Пришлось принять правей, я сильно отклонился влево. Сориентировался, куда мне должно светить солнце, и тронулся в путь ближе к дому. Пустую бутылку выбросил, чтобы место не занимала, да и «змея» решил оставить, пусть летает, но подумал, жалко стало ниток, а ну-ка целая катушка и начал по пути придумывать, как его достать. И придумал: в кармане моей палатки обнаружил клубочек ниток. «Ну, - думаю,- теперь верну тебя на землю».
Так за рассуждениями добрел до той поляны, где на дереве был зацеплен ниткой мой «змей». Недолго думая, срезал упругую палку, от штанов отвязал шнурок, согнул палку, привязал к ней шнурок вместо тетивы и лук готов. Потом подобрал ровный прутик и из него сделал стрелу. Достал клубочек с нитками, к одному концу нитки привязал легкую палку, дальше положил палку на землю, а нитку стал укладывать кольцами рядами, так чтобы она не запуталась, когда пущу стрелу из лука. И так другой конец нитки привязал к стреле возле тетивы, натянул тетиву и отпустил, стрела с ниткой устремилась вверх и перелетела через нитку, на которой держался «змей». Лук больше не нужен, отвязал тетиву и этим шнурком снова подвязал свои штаны, а потом притянул нитку от змея вниз, смотал нитки и змея обратно, уложил сверху на кузовок и довольный зашагал домой. Когда выходил из леса, люди только шли в лес.
Вот так я побывал в этот раз первым в лесу. Матери, конечно, не сказал, что ходил с ночевкой. Сказал, что рано встал и ушел из дома, пока еще не рассвело.

ПОМНЮ О РОДИНЕ

Я встаю с зарею рано.
И бегу к реке босой.
Пар клубится над водою,
Луг покрыт еще росой.
Гладь над заводью рябится,
От дыханья ветерка.
В вышине на синем небе,
Кучевые облака.
Начинается день новый,
Пахнет свежестью вокруг.
За рекой в лесу кукушка,
Счет ведет ку-ку, ку-кук.
Что она кому считает,
Мне неведомо пока.
Предо мной голубоглазая,
Течет река Ока!

г. Меленки, Дмитровы горы 1974 г