[RR_PictBrude]

Интервью с Херманном Нойманном, пилотом Ju-87.

В: Из какой области Германии вы родом?

О: Я родился в 1922 году в Судецкой области, которая стала частью Чехословакии, когда в 1919 году образовалась эта республика. Мы мирно жили вместе с чехами в небольшом городе Ромерштадт вплоть примерно до 1937 года, когда все изменилось. В нашем городе было около 5000 жителей и на них приходилось 50 сотрудников тайной полиции. Они стали отправлять немцев в лагеря, из которых некоторые никогда не вернулись. Мы были очень рады, когда 10 октября 1938 года пришла германская армия. Для нас это все было личным делом. Один человек, который был профессором в нашей высшей школе и писал для немецкого журнала о садоводстве, был арестован вместе с двумя сыновьями. Их кормили лишь гнилыми капустными листьями, из-за чего он бегал в туалет. После третьего визита в туалет, охранники, которые были не военными, а гражданскими, забили его до смерти на глазах его сыновей.

В: Когда вы вступили в Люфтваффе?

О: Я записался в 1940 году, когда мне было 17 лет, но ждал до 1941 года, прежде чем смог вступить в Люфтваффе. Я жил практически один, поскольку мой отец умер в 1934 году, а мать в феврале 1940 года, два из моих трех братьев служили в армии, а одна из моих двух сестер эмигрировала в США. Оба моих брата погибли в России. Я хотел быть в Люфтваффе и летать, поэтому я записался, ведь если вас забирали по призыву, то вы не могли знать, где в итоге окажетесь. Прежде чем вступить в Люфтваффе, я с марта 1941 года два месяца провел в отделении Службы Труда. Это была предвоенная часть, эмблемой которой была лопата. Потом, в мае, я оказался в полевом лагере Люфтваффе.

В: Почему вы выбрали Люфтваффе?

О: До этого, в 1939 году, я тренировался в одном из планерных клубов. Мне нравилось летать.

В: Вас сразу отправили учиться летать?

О: Нет, сначала мы закончили полевой лагерь, где нас обучали как пехоту. Это продолжалось примерно три месяца. Потом, за два месяца, мы закончили школу унтер-офицеров (сержантов). Целью этой школы было сделать из нас лидеров. После того как мы все это закончили, нас отправили в летное училище. Я все еще был рядовым, когда оказался там. Когда я закончил обучение, я был в звании эквивалентным капралу и потом стал сержантом.

В: Где располагалась летное училище?

О: Она находилась в Ольмюце, в Чехословакии. Аэродром, с которого мы летали, находился примерно в 20 милях от него, в Прерау.

В: Сколько учили в летном училище?

О: Полностью обучение занимало два года. До октября 1943 года я не закончил все свое обучение. Номер моего подразделения был 1041, поскольку мы начали обучение в октябре 1941 года. Чуть больше года длилось обучение основам. Второй год был годом более основательных тренировок.

В: Для обучения во время войны это довольно длительный срок.

О: Вообщето нет, в то время это было нормальным сроком подготовки пилота. Моим первым самолетом был биплан Хейнкель Не-75 Кадетт. Потом я летал на Букер Bu-131 Юнгман, Bu-133 Юнгмайстер и Bu-181 Бестманн. Ко времени, когда я закончил свое обучение, я полетал на примерно 35 различных типах самолетов.

В: Как в Люфтваффе решалось на чем вы будете летать после окончания обучения?

О: Это зависело от того, чего хотели вы. Они спрашивали, хотите ли вы быть пилотом истребителя или бомбардировщика. Если вы хотели стать пилотом бомбардировщика, которым я не хотел быть, вы проходили так называемое обучение “С+”. Мы были в училище АВ24 в Ольмюце. Обучение “А” означало базовые тренировки, где вы учились летать без инструктора. “В” означало обучение на тяжелых самолетах, включая двух моторные с убирающимися шасси, обучение навигации и полету по приборам. “С” включало в себя обучение таким продвинутым вещам как радио- и астронавигация. Я решил стать пилотом Штуки. Для меня это был идеальный самолет.

В: Почему вы хотели летать на Штуке?

О: Почему кто-то хочет гонять на Харлей-Дэвидсон? Штука в то время была мифом в Люфтваффе. Я не хотел быть пилотом бомбардировщика. Для меня это было словно стать водителем автобуса. Некоторым людям нравится водить автобус, а некоторым нравится водить скорую помощь. Штука была скорой помощью. Она давала особые ощущения.

В: Вы понимали, что к этому моменту войны Штука считалась устаревшей?

О: Да, но она не была устаревшей для Восточного Фронта. Вы поймите, когда я вступил в Люфтваффе в 1941 году, она был весьма необычным самолетом.

В: Куда вы отправились для второго года обучения?

О: Сначала я поехал в Реймс на пару недель, а потом, в марте 1943 года, в Париж. Но обучение я свое там так и не окончил. Пребывая там я летал на штурмовике Хеншель H-129. Я также получил шанс полетать на трофейном Норт Америкэн Р-51 Мустанг и посидеть в кресле второго пилота Боинг В-17. В общем то я не управлял B-17, но летал в нем. После Парижа я отправился в Польшу для дальнейшего обучения, а потом в Югославию, к юго-западу от Белграда. Там я первый раз летал на Штуке. Это была только тренировка. Мы учились бомбить. Там я пробыл около двух месяцев. После этого я отправился в Россию.

В: Когда вы оказались в боевом подразделении?

О: Это произошло в декабре 1943 года. Подразделение, к которому я присоединился в России, было особым подразделением, обозначавшимся как 10(Pz)/SG.1 [10th Staffel (Panzer)/Schlachtgeschwader 1]. Наш командир имел звание соответствующее более крупному подразделению – командир группы. Мы были подразделением охотников за танками и нас посылали с места на место. Наши Штуки были вооружены двумя 37 мм пушками. Мы также выполняли стандартные бомбардировочные миссии в дополнение к охоте за танками. Мы побывали на всем фронте от Балтики до Крыма.

В: Вы добровольно пошли в это подразделение или были просто назначены туда?

О: Добровольно. Это были те задания, которых я хотел.

В: Вы когда-нибудь встречались с подполковником Хансом-Ульрихом Руделем?

О: Нет, я никогда лично с ним не встречался, но я уверен, что мы летали на одинаковые задания. Он был легендой среди пилотов Штук.

В: Какой был боезапас на каждую пушку?

О: По 12 снарядов на каждую. Они были сделаны специально, чтобы пробивать 4-5 дюймовую (100-125 мм) сталь.

В: Сколько танков вы уничтожили?

О: 68 танков. Примерно 30 бомбами, а остальные пушками.

В: Каким был ваш любимый способ атаки танков?

О: По разному. Т-34 имел наклонную броню, поэтому мы атаковали его под большим углом, и тогда он был словно ватрушка. Так что Т-34 лучше всего было атаковать спереди. Я считаю, что “Иосиф Сталин” был крепче. Впервые мы встретились с ними примерно в конце 1944 года. На нем была особая броня. Поверх обычной брони у него были металлические выступы к которым крепились пластины из какой то легкой брони. Наши снаряды не могли пробить ее, скорее просачивались. То есть, когда снаряд вместо того, что пробить легкую броню, как бы просачивался сквозь нее, то он уже не мог пробить основную броню.

В: Как вы атаковали их?

О: “Сталина” вы могли пробить только между башней и корпусом. Там у них не было второй брони. Один из наших парней был сбит в январе 1945 года, и пехота показала им один такой, и он имел шанс изучить его. После этого мы установили сведение наших пушек на 100 метров. До этого оно было 400 метров. Мы должны были спускаться очень низко, чтобы поразить “Сталина” в нужную точку. Это была очень маленькая цель.

В: Насколько опасно было находиться в 100 метрах если танк вдруг взорвется? Вы смогли бы избежать его обломков?

О: Сразу после выстрела, мы уходили вправо или влево, и мы никогда не летали прямо над танком. Однажды, сержант Отт стрелял по русскому тяжелому танку “Климентий Ворошилов” КВ-2, который стоял между фермерским домом и сараем. КВ-2 имел большую квадратную башню и мощную броню. Отт пошел вниз и выстрелил, но ничего не произошло. Он сказал: “Ну ладно, раз он не взрывается, я понаделаю в нем столько дырок, что больше от него никакого толка не будет!” Он снова пошел вниз и когда он был очень близко к танку, тот взорвался. Башня взлетела над его кабиной. Когда мы вернулись назад на базу, он дрожал и говорил одно и тоже: “Я видел его башню над моей кабиной!”

В: Как низко вам приходилось летать, чтобы уничтожить танк?

О: В случае со “Сталиным” мы летали на высоте 20 или 30 футов (6-9 метров) и скорости примерно 300 км/ч. Мы должны были лететь так низко в течение примерно 5-10 секунд. Если вы сразу загоняли его в прицел, то вам было достаточно 2 или 3. Помните, для “Сталина”, наши пушки имели сведение 100 метров. Так что мы приближались к ним очень близко.

В: Каково было моральное состояние подразделения, когда вы прибыли в него в декабре 1943 года?

О: Оно было прекрасным. Мы знали, за что мы сражаемся. Каждый танк, который я уничтожил, уменьшал количество танков, способных добраться до Германии. Это была борьба до конца.

В: Каков был уровень ваших потерь?

О: Когда я впервые появился там, он был не особенно большим. У нас было немало вынужденных посадок, но большинство парней смогли перетянуть за германские линии. Штука была прочным самолетом. Позднее, некоторые из парней в подразделении были пересажены на Фокке Вульф FW-190, которые были вооружены ракетами, и они понесли большие потери. Я обучался на FW-190 в декабре и январе 1944 года, но я всегда возвращался к Штуке. На Штуках мы достигали наилучших результатов в охоте за танками. Штука была медленной, но это позволяло ей приблизиться к танку на малой скорости, что давало нам время прицелиться и поразить его.

В: Насколько был опасен огонь с земли?

О: В конце большинство русских танков было вооружено четырех ствольными зенитными пулеметами. Когда мы атаковали их, кто-нибудь из его экипажа мог вылезти и открыть огонь. Атаковать один танк не было проблемой, но когда их было 50, тогда по вам стреляло множество пулеметов. Я был сбит шесть раз. Я каждый раз садился на вынужденную за германской линией фронта. Штука была фронтовым самолетом, мы всегда были поблизости от линии фронта. Вот почему я смог совершить 368 вылетов за такой короткий период. Некоторые из наших миссий длились всего лишь 20 минут. Первый раз я сел на вынужденную в марте 1944 года. У меня был самый старый, самый медленный самолет в подразделении. Это был Ju-87B-2, а у всех остальных были более новые модели. Я был сбит огнем русских зениток.
Сначала меня подбили в левое крыло, а потом в двигатель. К счастью, я смог довести самолет до германских линий. Я увидел хороший участок, чтобы приземлиться, позади пехоты, но перед нашей артиллерией. Когда я уже приземлился, я увидел артиллерийский бункер и нажал на тормоза. Из-за этого мой самолет встал на нос. Я быстро выбрался из него, поскольку его охватил огонь. Мой штурман так нервничал, что не мог открыть фонарь кабины. Я вернулся за ним, заьрался к нему и дернул за ручку экстренного открытия. Мы получили лишь легкие ожоги. Другой самолет из нашей эскадрильи улетел. Нам потребовалось три дня, чтобы вернуться в часть. На обратном пути нас подобрал генерал Фердинант Шорнер. Он был хорошо известен за то, что любил неожиданно появляться в частях и выбрав кого-нибудь, кого он считал ненужным в этих частях, отправлять их в пехоту.

продолжение следует....