[RR_PictBrude]

В: В июле 1944 года вас отправили на 1-й Белорусский фронт в качестве заместителя командира 176 ГИАП, где вы получили Ла-7 с номером 27, на котором одержали свои последние 17 побед. Каковы были ваши обязанности как командира; они как-нибудь повлияли на ваши повадки в воздухе?

О: Во первых, я был расстроен своим новым назначением, но лишь до момента, когда обнаружил, что буду летать с асами, которые занимаются свободной охотой. День за днем, мы вылетали утром и анализировали наши вылеты в эскадрильях в полдень. В 21 час, мы собирались в столовой, где командир сообщал результаты дня. В этом полку, я также начал летать в паре с Дмитрием Титаренко.

176 ГИАП совершил 9450 боевых вылетов, из которых 4016 были вылетами на свободную охоту; провел 750 воздушных боев, в которых были сбиты 389 самолетов врага.

В: Сравните Ла-7 с его предшественниками серии Ла-5?

О: Ла-7 обладал высочайшими полетными характеристиками. Это был очень послушный самолет, который достигал высокой по тем временам скорости. Должен сказать, что Ла-7, Ла-9 и Як-3 были превосходными самолетами. Их характеристики достигали максимально возможных для поршневых самолетов.

В: Для деревянного самолета, Ла-7 с номером 27 должен был быть прочным и надежным, чтобы прослужить вам верой и правдой более 10 месяцев боев. Что было ключом к прочности этого самолета?

О: Лавочкины были простыми, надежными самолетами. Я встречался с их конструктором, Семеном Лавочкиным, и был на заводах, где их производили. Он всегда внимательно выслушивал все замечания. Запас прочности был так велик, что преследуя врага, я не задумываясь превышал предельные перегрузки. Я был уверен, что самолет не подкачает. Я достигал на нем скорости 700 км/ч и даже более. Ла-7 был улучшенной версией и без того достаточно хорошего Ла-5ФН, оборудованный двигателем М-82ФН. Лавочкин модифицировал профиль, изменил расположение воздухозаборников, и переделал конструкцию центроплана.

В: Каковы были обстоятельства вашей победы над Ме-262?

О: 19 февраля 1945 года, я вылетел на свободную охоту вместе с Дмитрием Титоренко к северу от Франкфурта. Я заметил самолет на высоте 350 метров. Он летел вдоль Одера на скорости, предельной для моего самолета. Я резко развернулся на 180 градусов и начал преследование на полном газу, спускаясь вниз, чтобы зайти на него снизу. Мой ведомый открыл огонь, и Ме-262 (это был реактивный самолет, как я уже понял) начал поворачивать влево, в мою сторону, теряя скорость в процессе. Ему пришел конец. Я бы ни за что не смог бы перехватить его, если бы он продолжил лететь по прямой. Главным было атаковать вражеские самолеты во время разворотов, восходящих или нисходящих, не теряя драгоценных секунд.

В: А что насчет вашего последнего боя вместе с лейтенантом Титаренко, который произошел 19 апреля 1945 года?

О: Вечером 17 апреля, мы вылетели на свободную охоту над пригородами Берлина. Внезапно мы увидели группу из 40 FW-190 с бомбами, летевших на высоте 3500 метров в нашем направлении. Мы ушли с набором влево и полетели за ними под прикрытием облаков. Численное превосходство было не в нашу пользу, но мы все же решили атаковать, поскольку вражеские самолеты летели в сторону наших войск. На максимальной скорости, со стороны солнца, мы зашли в хвост группы. Практически в упор я открыл огонь по ведомому последней пары. Первый FW-190 упал в пригороде. Несколько самолетов повернули на запад, в то время как остальные продолжили свой полет.

Мы решили вбить клин в их боевой строй и разрушить его. Круто спикировав, мы пронеслись мимо вражеских самолетов. Как часто случалось в таких случаях, нацисты подумали, что нам гораздо больше. Испугавшись, они начали избавляться от бомб. Затем они выстроились в оборонительный круг – каждый истребитель прикрывал хвост впереди идущему – и начали атаковать нас. Титоренко мастерски сбил самолет, последовавший за мной. В тот момент, мы увидели наши истребители и повернули домой. Но, неожиданно, мы заметили другой FW-190 с бомбой. Определенно, пилота предупредили, поскольку он быстро спикировал и сбросил бомбу на пригороды Берлина. Но я достал его, когда он выходил из пике. Самолет буквально взорвался в воздухе. Мы благополучно приземлились, но наши баки были практически сухие. После этого боя, я довел свой личный счет сбитых нацистов до 62.

В: Каковы были основные этапы вашей карьеры в ВВС после 18 августа 1945 года, когжа вы были награждены третьей Золотой Звездой?

О: Окончив Академию, я занимал несколько высоких постов. Но я всегда рассматривал обучение молодых пилотов своей главной обязанностью. Это давало мне чувство удовлетворения, с которым, наверное, могло сравниться лишь получение еще одной Золотой Звезды.

В: Есть ли у вас какие-нибудь комментарии к современному состоянию Советской авиации, военной или гражданской?

О: Воздушные силы имеют на вооружении мощные и надежные самолеты, а новое поколение авиалайнеров приходит в гражданскую авиацию. Это вне сомнений. Но, по-прежнему, главная роль принадлежит человеку, который управляет этой прекрасной техникой – летчику.

В: Оглядываясь назад, самолет какой конструкции вы считаете лучшим Советским истребителем – линейку Ла-5 или линейку Як-9?

О: Я всегда предпочитал Ла-5 и всегда считал их лучшими. Когда я был немного моложе, я часто ездил в Монино, примерно в 25 км к северо-востоку от Москвы, где в Национальном Музее Авиации выставлен мой Ла-7. Я садился в его кабину и жизнь казалась веселее. Это было так, как будто я оказывался в машине времени, которая возвращала меня назад в юность, в грозные 40-е.

В: Какой самолет вы считаете лучшим истребителем Второй Мирвой войны, не обращая внимания на его национальную пренадлежность?

О: Ла-7. Я думаю, вы понимаете почему.

В: Как летчик, если бы у вас был шанс выбрать любой самолет в мире, старый или новый, на каком бы вы больше всего захотели полетать?

О: Мой ответ – “Буран” – советский космический челнок. Я не знаю самолета лучше. Это удивительный самолет был разработан в последнее десятилетие, буквально на моих глазах. Говорят, что авиация была колыбелью космонавтики, и не спроста.

В: Есть ли у вас что сказать напоследок?

О: Да. Я рад, что перестройка в моей стране прокладывает дорогу во времена, когда вся грозная боевая техника будет храниться в музее в Монино.