RR_PictBrude
25-11-2005, 03:31
Интервью с Фрэнком Хёрлбатом.
В: Насколько я понимаю, вы стали асом прежде чем вам исполнился 21 год. Должно быть вы рано начали.
О: Действительно, я стал асом за 10 дней до моего 21-летия, во время вторжения в Сицилию. Да, я рано поступил на службу. Я вступил в Национальную Гвардию Юты в 17 лет, и прослужил 2 года в полевой артиллерии в 40-й дивизии. После японского нападения на Перл-Харбор это подразделение было федерализированно, но я, позднее, смог перевестись в Армейские ВВС в качестве курсанта, осуществив, таким образом, свою мечту о полетах. Я закончил обучение на базе ВВС Люк, в Аризоне, и был выпущен из класса 42-Н, пилотом штаб-сержантом.
В: Все ли выпущенные пилоты были офицерами?
О: В те дни, вам надо было закончить 2 года в колледже, чтобы получить звание младшего лейтенанта при выпуске из летного училища. В моем возрасте не многие имели позади 2 года в колледже, особенно после того, как я в 19 лет оказался на привязи из-за федерализации Национальной Гвардии. Некоторые из нас по-прежнему оставались в ранге новобранцев после того, как мы закончили наши трехмесячные тренировки на Белл P-39 Аэрокобра на аэродроме Дел Мабри во Флориде. Нас отправили в Англию в декабре 1942 года на борту лайнера “Куин Мэри”. Они решили дать нам звание старшего лейтенанта(flying officer) когда мы будем в Англии. Это немного запутало всех, однако еще больше путаницы случилось после того, как мы, вскоре, высадились в Северной Африке, прежде чем были произведены в офицеры. Пилотов не хватало, а мы требовали, жаждали боя, так что мы отправились с конвоем в Оран. Но там никто не знал, что с нами делать и где нас разместить, ведь мы не были офицерами. Мы бродили кругами как потерянные, никуда не приписанные. Мы называли себя “ 66 салаг” и сделали себе на летные куртки соответствующую печальную эмблему. Наконец нас собрали и перевезли в Касабланку на пяти Дугласах С-47 на брошенную взлетно-посадочную полосу, вокруг которой было несколько строений, сделав ее базой истребителей. Все пилоты без назначения и разнообразные самолеты – Р-39, Кертисс Р-40 Уорхок и Р-38 Лайтнинг – а также грузовики, джипы, оборудование, кровати и постельные принадлежности, которые мы находили “свободными” в доках или нуждавшиеся в хозяевах, так сказать, мы быстренько прибирали в наше подразделение. У нас было немного потрепанных самолетов и оборудования, но, по крайней мере, у нас была база. Вскоре я присоединился к 82-й Истребительной Группе, укомплектованной Р-38, и дело пошло.
В: Полагаю, они были рады заполучить опытных пилотов.
О: Опытных? Не особо. Единственный истребитель, на котором я летал, был одномоторный Р-39, который имел трехколесное шасси. Но им так сильно нужны были пилоты, что они предоставили мне ускоренный 28 часовой ознакомительный курс с двухмоторником. К апрелю я был в участвовавшей в боевых действиях 96-й Истребительной Эскадрильей, летая на Р-38.
В: Р-38 был великолепным самолетом.
О: Что за самолет! Он мог управляться при больших перегрузках, так что он мог перевиражить практически любой другой самолет. И у него было 2 двигателя, чтобы доставить вас домой.
В: Какого рода миссии вы тогда выполняли?
О: В основном мы совершали дальние, низковысотные вылеты на сопровождение Норт Америкэн В-25 в районы контролировавшиеся противником – Италию, Сицилию и Сардинию. Нас так же посылали на свободную охоту и на бомбардировку с пикирования позиций зенитной артиллерии, кораблей, а также портов. Когда я впервые начал участвовать в боевых действиях в апреле 1943 года, для нашего недоукомплектованного техникой и людьми соединения было обычным делом летать 12 – 20 Р-38 и быть атакованными 30 – 100 немецкими истребителями. Потери были неизбежны, но у противника они были даже больше. 82-я в итоге стала лучшей группой Р-38 на Европейскои театре, с более чем 500 подтвержденными победами.
В: Какую миссию вы выполняли, когда вы одержали свою первую победу?
О: Это была свободная охота, 11 апреля. Разведка информировала нас о том, что немцы пытаются эвакуировать сливки личного состава Африканского корпуса Роммеля. Так что мы скользили над Средиземным морем, разыскивая транспорты противника. Чего не знала разведка, так это то, что эти здоровенные трехмоторные Юнкерсы Ju-52/3m были хорошо вооружены. Мы нашли транспорты и нас ждал большой сюрприз. Там оказалась не только пушка, установленная сверху на фюзеляже, прямо перед хвостом, но и из каждого иллюминатора появились пулеметы и открыли огонь. Командир нашего звена сбил один Ju-52, прежде чем сам был сбит. Я сбил одного и повредил другого, но мой собственный Р-38 был тяжело поврежден. Я вернулся на одном двигателе. Я потерпел аварию при посадке.
В: Похоже вам тогда досталось. Можете рассказать поподробнее о том, что произошло?
О: Ну, это случилось ближе к вечеру, в весьма туманный день. Я летел ведомым у командира звена лейтенанта Билла Роусона. Он заметил их и сказал: “Давайте, прикончим их!” Я помню, что сбросив свои подвесные баки и пролетая сквозь строй Ju-52, я прикрывал своего ведущего и стрелял по ходу дела. Стрелки обстреливали нас из 20-мм пушек, а также поливали из всех боковых иллюминаторов. Ведущий зажег одного, мы ушли вверх и развернулись для второго захода. Когда мы начали его, он внезапно стал замедляться и упал позади меня, его двигатель дымил. Я продолжил свой заход. Я был подбит несколько раз. После того, как я набрал высоту, я увидел, что он исчез. Мой левый двигатель начал дымиться, так что я зафлюгировал его. Под моим левым локтем зияла пробоина от снаряда, но я не был ранен. Мой правый элерон заклинило в верхнем положении, но это помогло удерживать самолет на курсе, когда я направился к Арфике в нескольких футах над водой. Я видел, что потом были сбиты еще пять или шесть Ju-52.
В: И один из них был ваш.
О: Да, Роусон и я, каждый одержал по одной победе. Мы повредили других. Наше звено было лишь одним из пяти атаковавших. Изначально остальные четыре повернули влево, следуя за командиром эскадрильи. Ну, он отвернул, потому что не видел противника, а его радио не работало. Когда они поняли, что он направляется домой, они вернулись назад, чтобы попытаться присоедениться к нашим аттакам. Но было слишком поздно. Бой был закончен. Внизу у воды был очень сильный туман и становилось темно, поэтому трудно было удержаться за кем-то. Направляясь на юг, я оказался один. Постепенно ко мне присоеденились другие, которые пристроились за мной. Словно слепой, ведущий за собой слепых, я привел их прямо на хорошо укрепленный порт Бизерту, в Тунисе, который находился в руках немцев. Надо сказать, они быстро отказались от моего лидерства. Я торопливо последовал за ними.
В: Вы добрались до базы перед аварией?
О: Да. Но я столкнулся с новой проблемой. Когда я уже начал заходить на посадку, выпустив закрылки и шасси, снизив скорость до примерно 160 миль/час, два Р-40 вырулили на единственную полосу и начали взлетать, когда я уже был готов коснуться земли. Я убрал шасси и попытался выпутаться, но Р-38 продолжал снижаться. Так что, в конце полосы, я угодил в яму с водой. Не слишком то героический итог. Однако, 82-я проделала хорошую работу 11 апреля и встала на путь, благодаря действиям нашей 96-й в этот день, который сделал ее, безусловно, самой результативной группой в Средиземноморье, со 170 победами на Р-38. Мы были известны как эскадрилья “Боевые кролики”.
В: Которая вскоре могла похвастаться двумя ведущими асами во всей 82-й, лейтенантом Уильямом “Дикси” Слоэном и старшим лейтенантом Фрэнком Хёрлбатом.
О: В итоге да, но на это потребовалось время. Было много миссий, в которых мы были связаны защитой бомбардировщиков, из-за чего не могли преследовать вражеские истребители. Кроме того, у нас никогда не было численного превосходства, поэтому ввязываться в длительный бой было не целесообразным. Любимой тактикой немцев была атаковать, сделать переворот (вы переворачивали самолет и пикировали, пока не выводили самолет в горизонтальный полет в противоположном направлении) и скрыться. Первым пилотом, которому потребовалась бы замена, был тот, кто рискнул повторить этот маневр. Казалось, что самолеты у них не кончаются. Я помню брифинг, на котором офицер разведки сказал: “Вам сегодня повезло. Вчера там было 800 вражеских истребителей. Сегодня, в этой миссии в районе Рима, будет участвовать не более 450.”
В: Согласно официальному списку, я вижу, что 20-го мая вы одержали победу над одним Фокке-Вульфом FW-190 и повредили Мессершмитт Ме-109, и повредили итальянский Макки МС.202 24-го мая. Затем, 18 июня, вам засчитали Ме-109 и итальянский Реджиане Re.2001 уничтоженными и один Ме-109 вероятно уничтоженным. Это говорит о том, что потребовалось много боев, чтобы довести число ваших побед до 4. Могли бы эти поврежденные самолеты или вероятно уничтоженные засчитаны как победы, если бы их хорошо проверили?
О: Вполне возможно. Но как я сказал, мы, летчики истребители, были слишком заняты во всей этой заварухе и не могли свободно преследовать поврежденные самолеты. Мы редко могли подтвердить то, что в итоге сделали другие. Это было тогда, когда еще не были установлены фотокамеры. Я помню как однажды, 16 из нас были атакованы сверху 30 самолетами – немецкими 109-ми, и несколькими итальянскими МС.202 и Re.2001. Мы кружились на высоте около 10000 футов, ожидая наши бомбардировщики B-25, чтобы сопровождать их. Противник падал на нас раз за разом. Я использовал весь боезапас моих 12 мм пулеметов и сжег четыре пулеметных ствола в этом бою.
В: Должно быть это была миссия 18 июня, когда вы сбили Реджиане, что сделало вас асом с пятью победами. Потом был ваш день, когда вы, 10 июля 1943 года, прикрывали высадку союзников в Сицилии. Что тогда произошло?
О: Мы провели 20-ти минутный бой, но я сбил двоих в первые пять или шесть минут. Это было днем, в день высадки. Мы взлетели с нашей временной базы в Триполи, соединились с британцами, чтобы совершить пролет над западным концом Сицилии с целью не дать вражеским самолетам появиться над зоной высадки. Мы видели сотни кораблей вторжения, с их крошечными десантными баржами, сновавшими от берега к кораблям и обратно. Мы прилетели в район Палермо и обнаружили, что в воздухе никого кроме нас нет, поэтому мы начали летать вокруг, ожидая появления противника. Нам не пришлось долго ждать. Группы Фокке-Вульфов стали подниматься в воздух с их баз вокруг Палермо. Они забрались на нашу высоту и бой начался. Когда первый FW-190 появился впереди меня, он оказался так близко, что я с трудом мог пользоваться прицелом. Я зажег его и увидел, как он закрутился влево вниз, но у меня не было времени, чтобы увидеть его падение. Повсюду были вражеские истребители, и я сосредоточился на них. Неожиданно образовался круг Лафбери. Он образовался из немецких Фокке-Вульфов и американских Лайтнингов выстроившихся гуськом друг за другом, крутившихся в левом вираже, сначала поднимаясь, а затем спускаясь. Каждый стрелял в противника перед собой, все делали это одновременно. Внутри виража я приближался к FW-190, который шел вверх. Прямо рядом со мной был другой Р-38. Но у него на хвосте был Фокке-Вульф, у которого на хвосте был Р-38. Мы словно играли в игру “следуй за лидером”. Я был очень близок к Фокке-Вульфу и подбил его тремя короткими очередями. Он перевернулся через крыло, свалился в штопор и разбился. Все это время я беспокоился за Р-38 позади моего хвоста, которого преследовал второй Фокке-Вульф. Я думаю, что я был единственным счастливчиком, позади которого был свой самолет. Помню, что отстрелявшись, я оглянулся назад и проорал своему другу по радио, чтобы он остерегался истребителя на его хвосте. Но очевидно немецкий самолет был поврежден, поскольку он вскоре вышел из боя. Затем мы оба отправились в другой район, в поисках боя.
В: Очевидно вы его нашли. Вам засчитали три победы и одного поврежденного в тот день.
О: Своего третьего я нашел, когда снижался в пикировании. Я посмотрел вниз и увидел его летящего над водой по направлению к Сицилии. Позади, на некотрой дистанции, его преследовал Р-38, но немец уходил. У меня было достаточно скорости, так что я спикировал между ними. Моя первая же очередь попала в него и он упал в море. Другой FW-190 подрезал меня справа. Я прицелился и открыл огонь, подбив его, когда он пролетел сквозь мои трассы. Но он продолжил полет. Я заявил его как поврежденный. Потом мы еще немного покрутились вокруг, но враг похоже больше не горел желанием поиграть. Так что мы полетели домой. Я заявил только два самолета, падение которых видел, но мне засчитали также первого, поскольку другой пилот нашей группы видел как он падал.
В: Были ли еще столь насыщенные действиями миссии как эта?
О: Ну, эта хорошо запомнилась, но самой жесткой битвой из моих 50 миссий была та, что произошла 22 сентября 1943 года. Она неизгладимо запечатлилась в моей памяти, словно я помню ее за каждого из принимавших в ней участие. Я даже могу привести многие статистические данные. Что за миссия! 74 Р-38 взлетели из Грумбальи, пять из них вынуждены были вернуться. Мы летели на прикрытие 72 В-25. 24 Р-38 плюс два запасных из 96-й истребительной эскадрильи, шедшие в верхнем прикрытии, были атакованы 30 вражескими самолетами на высоте 16000 футов. Бой спустился до 6000 футов. Несколько парней из 95-й эскадрильи, прикрывавшие тыл, полетели на помощь 96-й, и еще больший бой начался на 2000 футах, спустившись до земли. Он продолжался без перерыва. Не успевали мы подумать, что бой заканчивается, как новые 30 вражеских самолетов сбрасывали свои подвесные баки и бросались в бой. По крайней мере 60 Ме-109, много МС.202, FW-190 и Re.2001 постоянно атаковали нас. Ракеты были отстрелены, бомбы сброшены, и вы могли видеть клубочки дыма и вспышки от пушечных выстрелов через каждые 100 ярдов или около того. Противник собрал лучших пилотов истребителей, которые были у Германа Геринга, и бросил против нас. Некоторые самолеты имели раскрашенные желтым цветом носы, это были знаменитые “Парни Йо-Йо”. Это были немецкие асы, которых мы называли так из-за их тактики качелей “вверх-вниз”. Так что мы знали в какой переплет мы попали. Они заходили на нас по одиночке, парами, четверками, выстроившись параллельно в ряд. Или они входили в Лафбери над нашими головами, затем падали атакуя – иногда в лоб, по одному или парой. Это постоянное подкрепление из свежих Ме-109 с подвесными баками, часто даже не сброшенными, было чем то, чего мы прежде не видели. У нас заканчивалось топливо и боеприпасы. Поскольку мы шли в верхнем прикрытии, мы оставались позади наших бомбардировщиков, после того как они закончили свою работу и, снизившись к земле, устремились домой. Мы вели бой снижаясь к воде, поэтому они не могли подбить нас снизу – только сбоку, сзади и сверху. Это чуть-чуть облегчало нам жизнь. Внезапно я увидел два Ме-109 пикировавших и приближашихся на встречном курсе и довернул вверх и вправо. Я бросился на них и, когда они проскочили вниз, я понял, что меня развели как идиота и я оказался отрезан от своего звена, которое продолжало уходить влево прямо над водой. Незамедлительно я был атакован парой сверху. Они летели параллельно друг другу и приближались. Я видел вспышки их пушек, когда оглянулся и посмотрел назад и вверх. Они пытались взять меня в коробочку и оторвать еще дальше от остальных Р-38. В это время, два других Ме-109, летели близко друг к другу и стреляли, приближаясь под углом 90 градусов прямо над моей кабиной. Таким образом, я оказался один с четырьмя противниками прямо надо мной и водой, которая бурлила от попаданий снарядов и пуль, подо мной.
В: Как вы выбрались из этой ситуации?
О: Благодаря удаче, удаче и помощи друга. Я научился одному приему и часто использовал его в бою – неправильный вираж с перекрестным управлением элеронами и рулем, даже удерживание самолета рулем, в то время как заправляешь его в вираж. Из-за этого самолет скользил в сторону, двигаясь в направлении отличном от того, в котором он вроде бы должен лететь. Такая грубая техника спасла меня и на этот раз, поскольку я вырвался. Когда я наконец вернулся, я узнал, что когда я рванул вправо, в тот раз, когда первая пара отрезала меня от моей группы, одиночный Ме-109 свалился сверху и оказался у меня на хвосте. Один из моих товарищей буквально взорвал его, чем спас мой самолет, и, определенно, учитывая высоту, меня самого.
В: Похоже денек тогда выдался тяжелый, так ведь?
О: Не то слово. Когда я пытался присоедениться к остальным Р-38, другой одиночный Ме-109 снизился до моей высоты закладывая вираж влево. Он оказался прямо передо мной. Я выровнял самолет и прицелился. Когда я открыл огонь, он пролетел прямо через мои трассы и потом просто устремился вниз и упал в море. Я так и не уверен до конца, упал ли он из-за моего огня или он просто растерялся в пылу боя и забыл о своей высоте. Это был хаос для всех. Это определенно был наиболее запутанный бой из тех, в которых я участвовал. Каждый раз, когда я открывал огонь по врагу, я был вынужден сразу же прекращать его, пытаясь оторваться от другого самолета, который открывал огонь по мне. Я постоянно уходил то вправо, то влево, пытаясь избежать атак, поэтому было очень трудно продвигаться по направлению к дому. Вскоре это должно было привести к полному израсходованию боеприпасов и топлива. Мы расчитывали максимум на 15-минутный боевой режим потребления топлива, а мы находились в этой свалке примерно в 80 милях к юговостоку от Искии около 30 минут. Наш бой легко было проследить, поскольку каждые 1000 или 2000 ярдов в море падал самолет. Я никогда не видел столько самолетов в море одновременно. Когда мы вернулись домой, я с прискорбием узнал о том, что мы потеряли 10 пилотов из нашей группы – семь из моей эскадрильи. Большинство из них были новичками в бою.
В: Считаете ли вы, что новички слишком сильно взвинчены и из-за этого были более уязвимы?
О: Нет, в действительности они как раз были недостаточно взвинчены. Лучше даже назвать это беззаботностью. Это было обычным делом, в начале, слишком много концентрации на том, чтобы следовать устоявшейся тактике. Скажем так, шанс выжить повышался после шести воздушных боев. Новичок так сосредоточен на том, чтобы держаться в плотном строю, как приказано, что недостаточно хорошо смотрит вокруг. С опытом, вы учитесь быть дерганным. Я так часто был замыкающим, что я чувствовал, когда враг заходит сзади. Или, может быть, я всегда ожидал их.
В: Это было постоянное состояние?
О: Ну, я всегда был на чеку. Но по правде сказать, мне это нравилось. Я был слишком занят в бою, чтобы бояться. И хотя потеря друзей глубоко ранила меня, я философски относился к тому, что это может произойти и со мной. Как упоминалось ранее, я был очень молодым в то время. И глупым, скажу я вам.
В: После 50 миссий вы отправились домой. Вы готовы были оказаться вне войны?
О: Я хотел вернуться еще на 50 миссий, но они отказали, потому что я страдал от малярии, которая повторялась время от времени. Поэтому я остался в Штатах и учил боевому пилотированию. Я был сбит комаром!
пасибки Миражу и Патрику
В: Насколько я понимаю, вы стали асом прежде чем вам исполнился 21 год. Должно быть вы рано начали.
О: Действительно, я стал асом за 10 дней до моего 21-летия, во время вторжения в Сицилию. Да, я рано поступил на службу. Я вступил в Национальную Гвардию Юты в 17 лет, и прослужил 2 года в полевой артиллерии в 40-й дивизии. После японского нападения на Перл-Харбор это подразделение было федерализированно, но я, позднее, смог перевестись в Армейские ВВС в качестве курсанта, осуществив, таким образом, свою мечту о полетах. Я закончил обучение на базе ВВС Люк, в Аризоне, и был выпущен из класса 42-Н, пилотом штаб-сержантом.
В: Все ли выпущенные пилоты были офицерами?
О: В те дни, вам надо было закончить 2 года в колледже, чтобы получить звание младшего лейтенанта при выпуске из летного училища. В моем возрасте не многие имели позади 2 года в колледже, особенно после того, как я в 19 лет оказался на привязи из-за федерализации Национальной Гвардии. Некоторые из нас по-прежнему оставались в ранге новобранцев после того, как мы закончили наши трехмесячные тренировки на Белл P-39 Аэрокобра на аэродроме Дел Мабри во Флориде. Нас отправили в Англию в декабре 1942 года на борту лайнера “Куин Мэри”. Они решили дать нам звание старшего лейтенанта(flying officer) когда мы будем в Англии. Это немного запутало всех, однако еще больше путаницы случилось после того, как мы, вскоре, высадились в Северной Африке, прежде чем были произведены в офицеры. Пилотов не хватало, а мы требовали, жаждали боя, так что мы отправились с конвоем в Оран. Но там никто не знал, что с нами делать и где нас разместить, ведь мы не были офицерами. Мы бродили кругами как потерянные, никуда не приписанные. Мы называли себя “ 66 салаг” и сделали себе на летные куртки соответствующую печальную эмблему. Наконец нас собрали и перевезли в Касабланку на пяти Дугласах С-47 на брошенную взлетно-посадочную полосу, вокруг которой было несколько строений, сделав ее базой истребителей. Все пилоты без назначения и разнообразные самолеты – Р-39, Кертисс Р-40 Уорхок и Р-38 Лайтнинг – а также грузовики, джипы, оборудование, кровати и постельные принадлежности, которые мы находили “свободными” в доках или нуждавшиеся в хозяевах, так сказать, мы быстренько прибирали в наше подразделение. У нас было немного потрепанных самолетов и оборудования, но, по крайней мере, у нас была база. Вскоре я присоединился к 82-й Истребительной Группе, укомплектованной Р-38, и дело пошло.
В: Полагаю, они были рады заполучить опытных пилотов.
О: Опытных? Не особо. Единственный истребитель, на котором я летал, был одномоторный Р-39, который имел трехколесное шасси. Но им так сильно нужны были пилоты, что они предоставили мне ускоренный 28 часовой ознакомительный курс с двухмоторником. К апрелю я был в участвовавшей в боевых действиях 96-й Истребительной Эскадрильей, летая на Р-38.
В: Р-38 был великолепным самолетом.
О: Что за самолет! Он мог управляться при больших перегрузках, так что он мог перевиражить практически любой другой самолет. И у него было 2 двигателя, чтобы доставить вас домой.
В: Какого рода миссии вы тогда выполняли?
О: В основном мы совершали дальние, низковысотные вылеты на сопровождение Норт Америкэн В-25 в районы контролировавшиеся противником – Италию, Сицилию и Сардинию. Нас так же посылали на свободную охоту и на бомбардировку с пикирования позиций зенитной артиллерии, кораблей, а также портов. Когда я впервые начал участвовать в боевых действиях в апреле 1943 года, для нашего недоукомплектованного техникой и людьми соединения было обычным делом летать 12 – 20 Р-38 и быть атакованными 30 – 100 немецкими истребителями. Потери были неизбежны, но у противника они были даже больше. 82-я в итоге стала лучшей группой Р-38 на Европейскои театре, с более чем 500 подтвержденными победами.
В: Какую миссию вы выполняли, когда вы одержали свою первую победу?
О: Это была свободная охота, 11 апреля. Разведка информировала нас о том, что немцы пытаются эвакуировать сливки личного состава Африканского корпуса Роммеля. Так что мы скользили над Средиземным морем, разыскивая транспорты противника. Чего не знала разведка, так это то, что эти здоровенные трехмоторные Юнкерсы Ju-52/3m были хорошо вооружены. Мы нашли транспорты и нас ждал большой сюрприз. Там оказалась не только пушка, установленная сверху на фюзеляже, прямо перед хвостом, но и из каждого иллюминатора появились пулеметы и открыли огонь. Командир нашего звена сбил один Ju-52, прежде чем сам был сбит. Я сбил одного и повредил другого, но мой собственный Р-38 был тяжело поврежден. Я вернулся на одном двигателе. Я потерпел аварию при посадке.
В: Похоже вам тогда досталось. Можете рассказать поподробнее о том, что произошло?
О: Ну, это случилось ближе к вечеру, в весьма туманный день. Я летел ведомым у командира звена лейтенанта Билла Роусона. Он заметил их и сказал: “Давайте, прикончим их!” Я помню, что сбросив свои подвесные баки и пролетая сквозь строй Ju-52, я прикрывал своего ведущего и стрелял по ходу дела. Стрелки обстреливали нас из 20-мм пушек, а также поливали из всех боковых иллюминаторов. Ведущий зажег одного, мы ушли вверх и развернулись для второго захода. Когда мы начали его, он внезапно стал замедляться и упал позади меня, его двигатель дымил. Я продолжил свой заход. Я был подбит несколько раз. После того, как я набрал высоту, я увидел, что он исчез. Мой левый двигатель начал дымиться, так что я зафлюгировал его. Под моим левым локтем зияла пробоина от снаряда, но я не был ранен. Мой правый элерон заклинило в верхнем положении, но это помогло удерживать самолет на курсе, когда я направился к Арфике в нескольких футах над водой. Я видел, что потом были сбиты еще пять или шесть Ju-52.
В: И один из них был ваш.
О: Да, Роусон и я, каждый одержал по одной победе. Мы повредили других. Наше звено было лишь одним из пяти атаковавших. Изначально остальные четыре повернули влево, следуя за командиром эскадрильи. Ну, он отвернул, потому что не видел противника, а его радио не работало. Когда они поняли, что он направляется домой, они вернулись назад, чтобы попытаться присоедениться к нашим аттакам. Но было слишком поздно. Бой был закончен. Внизу у воды был очень сильный туман и становилось темно, поэтому трудно было удержаться за кем-то. Направляясь на юг, я оказался один. Постепенно ко мне присоеденились другие, которые пристроились за мной. Словно слепой, ведущий за собой слепых, я привел их прямо на хорошо укрепленный порт Бизерту, в Тунисе, который находился в руках немцев. Надо сказать, они быстро отказались от моего лидерства. Я торопливо последовал за ними.
В: Вы добрались до базы перед аварией?
О: Да. Но я столкнулся с новой проблемой. Когда я уже начал заходить на посадку, выпустив закрылки и шасси, снизив скорость до примерно 160 миль/час, два Р-40 вырулили на единственную полосу и начали взлетать, когда я уже был готов коснуться земли. Я убрал шасси и попытался выпутаться, но Р-38 продолжал снижаться. Так что, в конце полосы, я угодил в яму с водой. Не слишком то героический итог. Однако, 82-я проделала хорошую работу 11 апреля и встала на путь, благодаря действиям нашей 96-й в этот день, который сделал ее, безусловно, самой результативной группой в Средиземноморье, со 170 победами на Р-38. Мы были известны как эскадрилья “Боевые кролики”.
В: Которая вскоре могла похвастаться двумя ведущими асами во всей 82-й, лейтенантом Уильямом “Дикси” Слоэном и старшим лейтенантом Фрэнком Хёрлбатом.
О: В итоге да, но на это потребовалось время. Было много миссий, в которых мы были связаны защитой бомбардировщиков, из-за чего не могли преследовать вражеские истребители. Кроме того, у нас никогда не было численного превосходства, поэтому ввязываться в длительный бой было не целесообразным. Любимой тактикой немцев была атаковать, сделать переворот (вы переворачивали самолет и пикировали, пока не выводили самолет в горизонтальный полет в противоположном направлении) и скрыться. Первым пилотом, которому потребовалась бы замена, был тот, кто рискнул повторить этот маневр. Казалось, что самолеты у них не кончаются. Я помню брифинг, на котором офицер разведки сказал: “Вам сегодня повезло. Вчера там было 800 вражеских истребителей. Сегодня, в этой миссии в районе Рима, будет участвовать не более 450.”
В: Согласно официальному списку, я вижу, что 20-го мая вы одержали победу над одним Фокке-Вульфом FW-190 и повредили Мессершмитт Ме-109, и повредили итальянский Макки МС.202 24-го мая. Затем, 18 июня, вам засчитали Ме-109 и итальянский Реджиане Re.2001 уничтоженными и один Ме-109 вероятно уничтоженным. Это говорит о том, что потребовалось много боев, чтобы довести число ваших побед до 4. Могли бы эти поврежденные самолеты или вероятно уничтоженные засчитаны как победы, если бы их хорошо проверили?
О: Вполне возможно. Но как я сказал, мы, летчики истребители, были слишком заняты во всей этой заварухе и не могли свободно преследовать поврежденные самолеты. Мы редко могли подтвердить то, что в итоге сделали другие. Это было тогда, когда еще не были установлены фотокамеры. Я помню как однажды, 16 из нас были атакованы сверху 30 самолетами – немецкими 109-ми, и несколькими итальянскими МС.202 и Re.2001. Мы кружились на высоте около 10000 футов, ожидая наши бомбардировщики B-25, чтобы сопровождать их. Противник падал на нас раз за разом. Я использовал весь боезапас моих 12 мм пулеметов и сжег четыре пулеметных ствола в этом бою.
В: Должно быть это была миссия 18 июня, когда вы сбили Реджиане, что сделало вас асом с пятью победами. Потом был ваш день, когда вы, 10 июля 1943 года, прикрывали высадку союзников в Сицилии. Что тогда произошло?
О: Мы провели 20-ти минутный бой, но я сбил двоих в первые пять или шесть минут. Это было днем, в день высадки. Мы взлетели с нашей временной базы в Триполи, соединились с британцами, чтобы совершить пролет над западным концом Сицилии с целью не дать вражеским самолетам появиться над зоной высадки. Мы видели сотни кораблей вторжения, с их крошечными десантными баржами, сновавшими от берега к кораблям и обратно. Мы прилетели в район Палермо и обнаружили, что в воздухе никого кроме нас нет, поэтому мы начали летать вокруг, ожидая появления противника. Нам не пришлось долго ждать. Группы Фокке-Вульфов стали подниматься в воздух с их баз вокруг Палермо. Они забрались на нашу высоту и бой начался. Когда первый FW-190 появился впереди меня, он оказался так близко, что я с трудом мог пользоваться прицелом. Я зажег его и увидел, как он закрутился влево вниз, но у меня не было времени, чтобы увидеть его падение. Повсюду были вражеские истребители, и я сосредоточился на них. Неожиданно образовался круг Лафбери. Он образовался из немецких Фокке-Вульфов и американских Лайтнингов выстроившихся гуськом друг за другом, крутившихся в левом вираже, сначала поднимаясь, а затем спускаясь. Каждый стрелял в противника перед собой, все делали это одновременно. Внутри виража я приближался к FW-190, который шел вверх. Прямо рядом со мной был другой Р-38. Но у него на хвосте был Фокке-Вульф, у которого на хвосте был Р-38. Мы словно играли в игру “следуй за лидером”. Я был очень близок к Фокке-Вульфу и подбил его тремя короткими очередями. Он перевернулся через крыло, свалился в штопор и разбился. Все это время я беспокоился за Р-38 позади моего хвоста, которого преследовал второй Фокке-Вульф. Я думаю, что я был единственным счастливчиком, позади которого был свой самолет. Помню, что отстрелявшись, я оглянулся назад и проорал своему другу по радио, чтобы он остерегался истребителя на его хвосте. Но очевидно немецкий самолет был поврежден, поскольку он вскоре вышел из боя. Затем мы оба отправились в другой район, в поисках боя.
В: Очевидно вы его нашли. Вам засчитали три победы и одного поврежденного в тот день.
О: Своего третьего я нашел, когда снижался в пикировании. Я посмотрел вниз и увидел его летящего над водой по направлению к Сицилии. Позади, на некотрой дистанции, его преследовал Р-38, но немец уходил. У меня было достаточно скорости, так что я спикировал между ними. Моя первая же очередь попала в него и он упал в море. Другой FW-190 подрезал меня справа. Я прицелился и открыл огонь, подбив его, когда он пролетел сквозь мои трассы. Но он продолжил полет. Я заявил его как поврежденный. Потом мы еще немного покрутились вокруг, но враг похоже больше не горел желанием поиграть. Так что мы полетели домой. Я заявил только два самолета, падение которых видел, но мне засчитали также первого, поскольку другой пилот нашей группы видел как он падал.
В: Были ли еще столь насыщенные действиями миссии как эта?
О: Ну, эта хорошо запомнилась, но самой жесткой битвой из моих 50 миссий была та, что произошла 22 сентября 1943 года. Она неизгладимо запечатлилась в моей памяти, словно я помню ее за каждого из принимавших в ней участие. Я даже могу привести многие статистические данные. Что за миссия! 74 Р-38 взлетели из Грумбальи, пять из них вынуждены были вернуться. Мы летели на прикрытие 72 В-25. 24 Р-38 плюс два запасных из 96-й истребительной эскадрильи, шедшие в верхнем прикрытии, были атакованы 30 вражескими самолетами на высоте 16000 футов. Бой спустился до 6000 футов. Несколько парней из 95-й эскадрильи, прикрывавшие тыл, полетели на помощь 96-й, и еще больший бой начался на 2000 футах, спустившись до земли. Он продолжался без перерыва. Не успевали мы подумать, что бой заканчивается, как новые 30 вражеских самолетов сбрасывали свои подвесные баки и бросались в бой. По крайней мере 60 Ме-109, много МС.202, FW-190 и Re.2001 постоянно атаковали нас. Ракеты были отстрелены, бомбы сброшены, и вы могли видеть клубочки дыма и вспышки от пушечных выстрелов через каждые 100 ярдов или около того. Противник собрал лучших пилотов истребителей, которые были у Германа Геринга, и бросил против нас. Некоторые самолеты имели раскрашенные желтым цветом носы, это были знаменитые “Парни Йо-Йо”. Это были немецкие асы, которых мы называли так из-за их тактики качелей “вверх-вниз”. Так что мы знали в какой переплет мы попали. Они заходили на нас по одиночке, парами, четверками, выстроившись параллельно в ряд. Или они входили в Лафбери над нашими головами, затем падали атакуя – иногда в лоб, по одному или парой. Это постоянное подкрепление из свежих Ме-109 с подвесными баками, часто даже не сброшенными, было чем то, чего мы прежде не видели. У нас заканчивалось топливо и боеприпасы. Поскольку мы шли в верхнем прикрытии, мы оставались позади наших бомбардировщиков, после того как они закончили свою работу и, снизившись к земле, устремились домой. Мы вели бой снижаясь к воде, поэтому они не могли подбить нас снизу – только сбоку, сзади и сверху. Это чуть-чуть облегчало нам жизнь. Внезапно я увидел два Ме-109 пикировавших и приближашихся на встречном курсе и довернул вверх и вправо. Я бросился на них и, когда они проскочили вниз, я понял, что меня развели как идиота и я оказался отрезан от своего звена, которое продолжало уходить влево прямо над водой. Незамедлительно я был атакован парой сверху. Они летели параллельно друг другу и приближались. Я видел вспышки их пушек, когда оглянулся и посмотрел назад и вверх. Они пытались взять меня в коробочку и оторвать еще дальше от остальных Р-38. В это время, два других Ме-109, летели близко друг к другу и стреляли, приближаясь под углом 90 градусов прямо над моей кабиной. Таким образом, я оказался один с четырьмя противниками прямо надо мной и водой, которая бурлила от попаданий снарядов и пуль, подо мной.
В: Как вы выбрались из этой ситуации?
О: Благодаря удаче, удаче и помощи друга. Я научился одному приему и часто использовал его в бою – неправильный вираж с перекрестным управлением элеронами и рулем, даже удерживание самолета рулем, в то время как заправляешь его в вираж. Из-за этого самолет скользил в сторону, двигаясь в направлении отличном от того, в котором он вроде бы должен лететь. Такая грубая техника спасла меня и на этот раз, поскольку я вырвался. Когда я наконец вернулся, я узнал, что когда я рванул вправо, в тот раз, когда первая пара отрезала меня от моей группы, одиночный Ме-109 свалился сверху и оказался у меня на хвосте. Один из моих товарищей буквально взорвал его, чем спас мой самолет, и, определенно, учитывая высоту, меня самого.
В: Похоже денек тогда выдался тяжелый, так ведь?
О: Не то слово. Когда я пытался присоедениться к остальным Р-38, другой одиночный Ме-109 снизился до моей высоты закладывая вираж влево. Он оказался прямо передо мной. Я выровнял самолет и прицелился. Когда я открыл огонь, он пролетел прямо через мои трассы и потом просто устремился вниз и упал в море. Я так и не уверен до конца, упал ли он из-за моего огня или он просто растерялся в пылу боя и забыл о своей высоте. Это был хаос для всех. Это определенно был наиболее запутанный бой из тех, в которых я участвовал. Каждый раз, когда я открывал огонь по врагу, я был вынужден сразу же прекращать его, пытаясь оторваться от другого самолета, который открывал огонь по мне. Я постоянно уходил то вправо, то влево, пытаясь избежать атак, поэтому было очень трудно продвигаться по направлению к дому. Вскоре это должно было привести к полному израсходованию боеприпасов и топлива. Мы расчитывали максимум на 15-минутный боевой режим потребления топлива, а мы находились в этой свалке примерно в 80 милях к юговостоку от Искии около 30 минут. Наш бой легко было проследить, поскольку каждые 1000 или 2000 ярдов в море падал самолет. Я никогда не видел столько самолетов в море одновременно. Когда мы вернулись домой, я с прискорбием узнал о том, что мы потеряли 10 пилотов из нашей группы – семь из моей эскадрильи. Большинство из них были новичками в бою.
В: Считаете ли вы, что новички слишком сильно взвинчены и из-за этого были более уязвимы?
О: Нет, в действительности они как раз были недостаточно взвинчены. Лучше даже назвать это беззаботностью. Это было обычным делом, в начале, слишком много концентрации на том, чтобы следовать устоявшейся тактике. Скажем так, шанс выжить повышался после шести воздушных боев. Новичок так сосредоточен на том, чтобы держаться в плотном строю, как приказано, что недостаточно хорошо смотрит вокруг. С опытом, вы учитесь быть дерганным. Я так часто был замыкающим, что я чувствовал, когда враг заходит сзади. Или, может быть, я всегда ожидал их.
В: Это было постоянное состояние?
О: Ну, я всегда был на чеку. Но по правде сказать, мне это нравилось. Я был слишком занят в бою, чтобы бояться. И хотя потеря друзей глубоко ранила меня, я философски относился к тому, что это может произойти и со мной. Как упоминалось ранее, я был очень молодым в то время. И глупым, скажу я вам.
В: После 50 миссий вы отправились домой. Вы готовы были оказаться вне войны?
О: Я хотел вернуться еще на 50 миссий, но они отказали, потому что я страдал от малярии, которая повторялась время от времени. Поэтому я остался в Штатах и учил боевому пилотированию. Я был сбит комаром!
пасибки Миражу и Патрику